ВВЕДЕНИЕ

И музыканта и поэта

Роднит святая чистота.

Два гения в начале лета

Явились миру неспроста.

Они росли в счастливых муках.

И эти муки знает Бог…

Один в земных купался звуках,

Другой – ловил изящный слог.

Не нарушая честных правил,

Отчизне будучи слугой,-

Один – Михайловское славил,

И Новоспасское – другой.

У них у каждого свой берег,

Свой соловей, цветок во ржи.

Они творили не для денег,

Для очищения – души.

И от того светлеют взгляды,

Как Сороть и Десна-река…

И мы, Потомки, с ними рядом

Через века. И на века!

О них кукуют нам кукушки,

И полон звуков небосвод…

Прислушайтесь – то молвит Пушкин!

И нам Аккорды Глинка шлёт!

Алексей Мишин

На смоленской земле родились и жили многие выдающиеся деятели науки и культуры, прославившиеся не только у себя на родине, но и далеко за её пределами.  К их числу относится и великий русский композитор, основоположник русской музыкальной классики Михаил Иванович Глинка.

Глинка происходил из дворянского рода, который принадлежал не к тому «барству дикому», которое, выражаясь словами поэта, «без чувства, без закона присвоило себе насильственной лозой и труд, и собственность, и время земледельца», у которого крестьяне «тягостный ярем до гроба все влекут, надежд и склонностей в душе питать не смея». Да, Глинки, как и всё дворянство, владели землями и «крещёной собственностью», но они, живя за счёт работавших на них крепостных, получили хорошее образование и возможность заниматься искусством, литературой, наукой, добросовестно служили Родине. Глинки и представители дворянских родов, с которыми они были связаны родственными узами, дали русской армии едва ли не сотни офицеров и генералов, вплоть до таких высоких чинов, как генерал-аншеф  и генерал-фельдмаршал. Из рода Глинок и родственных им родов вышли видные деятели правительственного аппарата императорской России, общественные деятели, деятели науки, литературы, искусства и культуры.

Если проследить жизненный и творческий путь Глинки, то легко обнаружить, какое большое значение имела для него связь со Смоленщиной. Здесь же под влиянием событий Отечественной войны 1812 года в нём навсегда пробудились патриотические чувства и вера в могучие народные силы, что нашло в дальнейшем глубокое отражение в его музыке.

Но смоленская земля была дорога Глинке не только благодаря Новоспасскому. Его привлекали здесь многие места, и в том числе, конечно, сам Смоленск. В этом городе жили его родственники и друзья, у которых он любил останавливаться – часто проездом, а иногда приезжая к ним специально на несколько дней и даже недель погостить. Зимой же 1847/48 года Глинка прожил в Смоленске около шести месяцев.

Очень важно при этом отметить, что со Смоленском у Глинки связаны определённые этапы творческой биографии, здесь создан им ряд вокальных и инструментальных сочинений.

Первый раз Глинка посетил Смоленск в начале 1826 года. В то время он был ещё музыкантом-любителем. Однако уже тогда его пригласили участвовать в домашнем представлении не только в качестве исполнителя-певца, но и композитора.

В 30 – 40-х годах Глинка живёт преимущественно в Петербурге и своими сочинениями приобретает большую известность среди широких слоёв публики. Слава о нём доходит и до Смоленска, и он становится здесь одним из самых почётных граждан города.

После смерти Глинки в дореволюционном Смоленске, многое делалось и делается для увековечения памяти великого композитора. Был открыт памятник Глинке, создана детская музыкальная школа его имени, возрождена усадьба в селе Новоспасском. Но, пожалуй, самым ярким событием последнего времени стали музыкальные фестивали имени Глинки. Приуроченные к дню рождения Глинки, эти фестивали превращаются в подлинные праздники музыки и являются наглядным выражением безграничной любви смолян к их великому земляку, составляющему славу и гордость русской музыки.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ.

Михаил Иванович Глинка родился 1 июня 1804 года в селе Новоспасском Ельнинского уезда Смоленской губернии. Это был один из красивейших уголков Средней России, расположенный на берегу реки Десны и окружённый непроходимыми лесами. Здесь, на смоленской земле, в имении отца, капитана в отставке Ивана Николаевича Глинки, будущий композитор провёл почти всё своё детство.

Обстановка, в которой он рос, оказалась благоприятной для его музыкального развития, протекавшего довольно своеобразно. Это было вызвано тем, что вскоре после рождения мальчик попал под неусыпный надзор своей бабушки. Не доверяя молодым родителям, первенец которых умер во младенчестве, она забрала внука к себе в комнату и почти никуда его не отпускала. Единственно с кем Мише разрешалось общаться, это с нянями. К счастью, его младшая няня Авдотья  Ивановна оказалась замечательным знатоком народного искусства. Она с особой охотой пела мальчику русские песни и рассказывала увлекательные сказки, сумев привить ему любовь к народному фольклору. Глинка всегда тепло вспоминал её, и, несомненно, многое из услышанного в детстве глубоко запало ему в душу.

Другим ярким музыкальным впечатлением раннего детства был перезвон церковных колоколов. Маленький Глинка не только с упоением слушал колокольный звон, но и пытался воспроизводить его дома с помощью медных тазов. В будущем Глинка очень любил применять колокольный звон в некоторых своих произведениях.

В семье Глинок любили музыку, часто пели и играли для себя. Особенной музыкальностью отличались родственники по линии матери – Евгении Андреевны. Один из её братьев, Иван Андреевич, был неплохим пианистом, другой, Афанасий Андреевич, славился своим оркестром, созданным из крепостных музыкантов. После смерти бабушки в 1810 году маленький Глинка сразу же стал свидетелем всех семейных увеселений. С этого времени он вступил в новую полосу своего музыкального развития, когда к общению с народной песней добавилось знакомство с профессиональной музыкой.

Дальнейшее музыкальное развитие молодого Глинки было на некоторое время прервано Отечественной войной 1812 года. Поскольку Новоспасское оказалось в зоне передвижения наполеоновской армии, семья Глинок переехала в Орёл. Возвратилась она домой в 1813 году, после изгнания французов из России.

События 1812 года юный Глинка, конечно, не мог ещё по-настоящему осознать. Тем не менее он не мог не заметить  следов нашествия врага, не услышать разговоров, отражавших всеобщий подъём, который царил повсюду после победы над французами.

Сохранились сведения, что войска Наполеона не миновали и само Новоспасское. Их отряд вступил однажды в село, разграбил имение и дом местного священника Стабровского – одного из первых учителей Глинки.

Известно, какое яростное сопротивление встречала повсюду в России наполеоновская армия. Но особое бесстрашие и патриотизм проявляли смоляне. Героизм смолян был высоко оценён главнокомандующим русской армии Кутузовым.

Всё это было в центре внимания, когда семья Глинок вернулась в Новоспасское. И как ни мал был Миша, он должен был многое по-своему оценить и запомнить. Можно не сомневаться, что, впоследствии эти события отразились в его опере «Иван Сусанин». Естественно, что музыкальный кругозор его в то время был ещё не велик. Однако в ту же пору Глинка стал питать особое пристрастие к оркестру. Всякий раз, когда дядя Глинки Афанасий Андреевич привозил с собой свой оркестр, он доставлял этим большую радость племяннику. Кстати, один из скрипачей оркестра взялся обучать Мишу игре на скрипке. Это помогло ему впоследствии познать природу струнных инструментов.

Особую радость юному Глинке доставляли звучавшие в домашней обстановке русские народные песни. В своих записках он говорил, что они были первой причиной того, что впоследствии он стал разрабатывать народную русскую музыку.

Зимой 1817/18 года Глинка переехал в Петербург и поступил в только что открывшийся Благородный пансион при главном педагогическом институте. Это было  заведение, которое готовило молодых людей дворянского происхождения к государственной службе, но без узкой специализации. Поэтому круг сведений, которые получали воспитанники, был очень широк. Тут были и точные, и гуманитарные науки, и несколько языков, и отдельные отрасли искусств, в том числе и музыка.

Сразу же по поступлении в пансион Глинка с большим усердием стал изучать многие предметы. Впоследствии он особенно полюбил языки, географию и зоологию. Во время учёбы в пансионе ему удалось познакомиться со знаменитым в то время пианистом и композитором Д. Фидьдом и даже взять у него несколько уроков. К сожалению эти встречи не привели к регулярным занятиям.

Из числа педагогов, с которыми Глинка занимался более систематически, следует отметить Майера – ученика Фильда. Несмотря на молодость, Майер много сделал для развития его музыкального таланта.

За время своего обучения в пансионе Глинка часто посещал театры и концерты. В то время в Петербурге шли оперы французских, итальянских и немецких композиторов. Некоторые спектакли с участием замечательных русских певцов – Климовского, Самойлова и Злова особенно запомнились Глинке.

Самым примечательным событием в биографии Глинки тех лет можно считать что, что он начал пробовать свои силы в композиции. Первые его сочинения появились весной 1822 года.

На протяжении четырёх лет обучения в Благородном пансионе Глинка ежегодно во время каникул уезжал в Новоспасское, где он сразу же окунался в привычную для него атмосферу и с большим увлечением предавался любимому занятию музыкой. Уже с юных лет Глинка ощутил особую притягательную силу смоленских народных песен, их строгую чистоту и ясность выражения.

После окончания в 1822 году Благородного пансиона Глинка неоднократно приезжал в Новоспасское, которое благодаря активной деятельности отца композитора достигло к этому времени подлинного расцвета. В 1823 году он с особым рвением принялся за музыкальные занятия в оркестре.

Занимаясь с оркестром, Глинка  приобрёл богатейшие теоретические познания, а также практические навыки, какие ему не смог бы дать ни один учебник.

Вскоре появились его ранние оркестровые сочинения «Andante cantabile и Rondo», а также две увертюры. Сам Глинка относился к ним сурово, считая, что они могут послужить лишь доказательством его тогдашнего невежества в музыке. Однако, такая оценка была несправедливой. На самом деле они свидетельствуют о том, что уже в то время Глинка достаточно уверенно владел техникой оркестрового письма.

Весной 1824 года Глинка снова уехал в Петербург и в начале мая поступил на службу в канцелярию совета путей сообщения на должность помощника секретаря. Служба мало интересовала его, зато она позволила ему почувствовать себя более независимым. Всё свободное время он отдавался любимому занятию – музыке. Помимо оркестровых произведений в эти годы им было создано несколько романсов, в том числе ставший вскоре очень популярным романс на слова Баратынского «Не искушай меня без нужды», а также ряд камерных инструментальных пьес.

Важно учесть и ещё одно обстоятельство, связанное с пребыванием Глинки в Петербурге. Речь идёт о том настроении передовой русской интеллигенции, которое предшествовало восстанию декабристов в 1825 году. Во время своего обучения в пансионе, а также в последующие годы Глинка, несомненно, общался с некоторыми участниками декабристского движения. И если сам он не входил ни в одно тайное общество, то духовно был во многом близок декабристам.

Передовые идеи декабристов Глинка смог воспринять уже в первые годы обучения в пансионе от своего гувернёра Кюхельбекера – поэта, будущего декабриста, друга Пушкина и Грибоедова. Его эстетические взгляды, а вероятно, и политические убеждения были, несомненно, знакомы Глинке и не могли не оказать воздействия на формирование собственных вкусов и воззрений юноши. И та страсть к русскому народному искусству, которую Глинка воспринял с детства, без сомнения, укрепилась и усилилась общением с Кюхельбекером.

Глинка был знаком и с другими декабристами, как Глебов, Палицын, с которыми вместе учился, с иными встречался у своих друзей. Зимой 1825 года, находясь в Петербурге, Глинка в исторический день 14 декабря оказался на Сенатской площади и стал свидетелем событий, разыгравшихся на ней. Не будучи причастен к восстанию декабристов, он всё же оказался под подозрением и вскоре был вызван на допрос. Глинку подозревали в том, что он укрывал или знал, где находится сбежавший из Петербурга декабрист Кюхельбекер. Но эти подозрения не подтвердились, и его скоро отпустили. Однако испытанные Глинкой волнения предыдущих дней, усугублённых вызовом на допрос, оставили в его душе такой тяжёлый осадок, что он почувствовал непреодолимое желание уехать из Петербурга. Воспользовавшись первым же поводом – помолвкой сестры, он уже в конце декабря покинул Петербург и отправился в Новоспасское, а спустя некоторое время – в Смоленск.

ПОРА РАСЦВЕТА.

В течение весны 1826 года Глинка несколько раз менял место жительства, то уезжая в Новоспасское, то вновь возвращаясь в Смоленск. Несмотря на кажущееся благополучие, душевное состояние было у него далеко не безмятежным. В отличие от предыдущих лет его тянуло, как он признавался, к сентиментальной поэзии Жуковского, к грустным и тоскливым текстам, результатом чего явилось создание двух романсов – «Бедный певец» и «Утешение».

В мае 1826 года Глинка снова уехал в Петербург, ставший для него на протяжении нескольких последующих лет основным местом жительства. Но осенью 1829 года в состоянии тяжёлого заболевания Глинка в сопровождении матери вновь прибыл в Новоспасское. На этот раз он провёл у родителей всю зиму и часть весны. Несмотря на частые приступы болезни, он всё время активно работал, в результате чего появилось несколько новых сочинений, в том числе романс «Голос с того света» на слова Жуковского и Струнный квартет фа мажор.

Желая как следует подлечиться, а заодно и набраться музыкальных впечатлений, Глинка загорелся мыслью отправиться на несколько лет за границу. Решено было, что в конце апреля Глинка направится в Италию, а в качестве попутчика вместе с ним поедет певец из Придворной певческой капеллы Иванов.

В жизни Глинки началась новая полоса. И хотя к этому времени он ещё не сформировался до конца как композитор, он уже обладал немалым творческим опытом, имел собственные убеждения и цели в жизни. Главной целью Глинки было создание подлинно русских произведений, тесно связанных с Россией, её народом и проникнутых русской песенностью.

Попав в Италию, Глинка невольно поддался искушению попробовать сочинить музыку в итальянском духе. Вскоре опыт показал, что это ему блестяще удалось. Созданные им фортепианные пьесы на темы итальянских композиторов (Вариации на тему Доницетти «Анна Болена», «Монтекки и Капулетти», Рондо на тему из этой оперы и др.) имели в Италии успех и даже были вскоре изданы итальянской фирмой Джованни Рикорди. Однако это не вскружило голову Глинке. Он трезво  оценивал свои итальянские сочинения и решил не следовать по этому пути. В своих «Записках» он так писал об этом: «Все написанные мною в угождение жителей Милана пьесы убедили меня только в том, что я шёл не своим путём и что я искренне не мог быть итальянцем». Эти замечательные слова Глинки лишний раз доказывают, насколько он был принципиален в своих убеждениях. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ещё до возвращения на родину он стал опять сочинять на русские темы.

Но Глинка не довольствовался достигнутым, его тянуло к созданию музыкальных произведений больших масштабов, в которых можно было бы широко показать картину русской жизни и раскрыть величие характера народа. Постепенно композитор приходит к мысли, что это должна быть опера, но такая, в которой и сюжет, и музыка станут подлинно русскими. В ней он сможет полнее всего отобразить то, что видел и слышал на родной Смоленщине.

Одним из первых, кто услыхал от Глинки о его замысле написать оперу, был Феофил Толстой – музыкальный деятель и приятель Михаила в дни его молодости. По его словам, Глинка к тому времени уже имел план большой пятиактной оперы «с сильно патриотическим оттенком». Об этом говорит и письмо композитора одному своему близкому другу, написанное в Берлине весной 1834 года. В нём имеются такие строчки: «В голове у меня есть один проект, один замысел… Я думаю, что и я тоже мог бы подарить нашему театру достойное его произведение… Важнее всего найти сюжет; я во всяком случае, хочу, чтоб всё это было национальным, - прежде всего сюжет, а затем и музыка, так, чтоб мои дорогие соотечественники почувствовали бы себя дома, а за границей не приняли  бы меня за хвастунишку и ворону в павлиньих перьях».

Таким образом, идея создания русской национальной оперы и в связи с этим активная работа «на русские темы» пронизывала весь последний период его пребывания за границей. В это же время в течение всей зимы 1833/34 года, заботясь о профессиональном совершенствовании, он аккуратно занимался в Берлине теорией музыки и композицией у известного немецкого теоретика Зигфрида Дена.

В апреле 1834 года, получив известие о смерти отца, Глинка вернулся на родину. Почти всё лето он провёл в Новоспасском. К сожалению, оно оказалось в творческом отношении крайне бедным. К концу августа все приготовления закончились, и Глинка уже отправился в дорогу, остановившись по пути в Смоленске у своей сестры Марии Ивановны Стунеевой. Но вдруг возникло осложнение: обнаружилось, что у женщины, привезённой его сестрой из Германии и которую он обещал отправить обратно в Берлин, оказались не в порядке документы. Чтобы вернуться в Германию, ей надо было их выправить, а это можно было сделать только в Петербурге.

Поездка в Петербург не входила в планы Глинки. Но Стунеев сумел его уговорить изменить маршрут и по дороге в Германию заехать в столицу. Остановившись в Петербурге у брата Стунеева, Михаил Иванович познакомился с родственницей хозяина – Марьей Петровной Ивановой. Как писал впоследствии Глинка, он «начал увлекаться миловидностью и некоторой врождённой грацией Марьи Петровны и не спешил с отъездом…». Наконец мысли о заграничной поездке были окончательно оставлены. А полгода спустя, в конце апреля 1835 года, Глинка женился.

Встреча с Марьей Петровной оказала на судьбу Глинки решающее значение. Не произойди этого знакомства, он, несомненно, уехал бы в Берлин, и трудно сказать, как были бы тогда осуществлены его блистательные творческие замыслы.

Зиму 1834/35 года Глинка провёл в Петербурге. Он вновь начал мечтать о создании русской национальной оперы. Когда об этом узнал Жуковский, он горячо одобрил намерение композитора и порекомендовал ему сюжет о героическом подвиге русского крестьянина Ивана Сусанина, который жертвовал жизнью для спасения родины от иноземных захватчиков. Такая тема вполне отвечала устремлениям Глинки, и он с увлечением принялся за работу.

Работа над оперой захватывала Глинку тем, что он мог в ней широко оказать народную жизнь, раскрыть характер русских людей, опираясь при этом на богатейшую сферу русской народной песни. Кроме того, сюжет давал возможность противопоставить русскую музыку польской и использовать их интонационный контраст для создания различных музыкальных характеристик.

В июне 1835 года, вскоре после свадьбы, Глинка вместе с женой и тёщей приехал в Новоспасское и пробыл там всё лето. В течение лета работа над оперой шла с особым увлечением. Вспоминая это время, Глинка писал: «Ежедневно утром садился я за стол в большой и весёлой зале в доме нашем в Новоспасском. Это была наша любимая комната; сёстры, матушка, жена, одним словом вся семья там же копошилась, и чем живее болтали и смеялись, тем быстрее шла моя работа. Время было прекрасное, и часто я работал, отворивши дверь в сад, и впивал в себя чистый бальзамический воздух».

Создавая в Новоспасском великую русскую оперу, Глинка как бы возвращал народу прекрасную музыку, позаимствованную от него же здесь в молодые годы и поднятую теперь до уровня высокого профессионального искусства. Нигде ещё так глубоко и последовательно не осуществлялся принцип народности в музыке, никогда ещё музыкальными средствами не раскрывался так полно характер русского человека, русского крестьянина, как в опере Глинки «Иван Сусанин». И далеко не случайно, что значительная её часть была создана на Смоленщине, в Новоспасском.

Премьера оперы состоялась в ноябре 1836 года и прошла с большим успехом. Наряду с официальными одобрениями царского двора, оценившего оперу прежде всего с монархистских позиций, передовые люди горячо приветствовали в «Иване Сусанине» главное – народную основу его музыки. Именно так восприняли оперу Пушкин, Гоголь, Одоевский, Жуковский, Вяземский и многие другие.

Одним из первых, кто помесил в печати восторженный отзыв об опере Глинки «Иван Сусанин» был Одоевский – известный музыкальный деятель, писатель и учёный. Он правильно оценил великое историческое значение этого произведения, открывшего новую эпоху в русской музыке и корнями уходящего в народное искусство. «С оперою Глинки, - писал Одоевский, - является то, чего давно ищут и не находят в Европе – новая стихия в искусстве, и начинается в его истории новый период: период русской музыки. Такой подвиг, скажем положа руку на сердце, есть дело не только таланта, но гения!»

Конечно, столь новаторское сочинение Глинки поняли не все, а некоторые представители реакционных кругов были даже шокированы откровенным народным духом оперы. Однако их неприязнь и желание опорочить композитора не могли изменить общей высокой оценки «Ивана Сусанина».

Спустя некоторое время после премьеры оперы Глинке предложили должность капельмейстера Придворной певческой капеллы. С 1 января 1837 года он уже приступил к этой работе, в результате чего снова оказался занят и лишён возможности поездки в Смоленск и Новоспасское. Но смоляне вскоре сами вспомнили о нём. В апреле 1837 года Глинка получил от смоленского губернатора Хмельницкого письмо с просьбой сочинить на присланные слова Польский полонез для хора с оркестром, который предполагалось исполнить по случаю проезда через Смоленск цесаревича.

Первое исполнение полонеза состоялось 15 июня 1837 года в Смоленске, в зале дворянского собрания. Вскоре Жуковский в знак благодарности от имени цесаревича передал Глинке перстень с рубином, украшенный алмазами. Видимо, музыка, а равно и вся затея смоленского губернатора получила высочайшее одобрение.     

Ещё в конце 1837 года Глинка по совету князя Шаховского задумал написать новую оперу, на этот раз по поэме Пушкина «Руслан и Людмила». По словам композитора, Пушкин, узнав об этом, очень заинтересовался и выразил желание вернуться к своей поэме и даже что-то в ней переделать. Но, к сожалению, трагическая гибель поэта разрушила все надежды Глинки.

Тем не менее работа над оперой «Руслан и Людмила» началась. В 1837 году уже появились первые номера: Персидский хор, романс Ратмира, каватина Гориславы и др.

Условия, в которых Глинка создавал новую оперу, были очень неблагоприятными. Много времени отнимала служба в Придворной капелле, включавшая в себя не только обучение музыке, но и поездки по России с целью набора певчих.

Домашняя обстановка тоже препятствовала нормальной творческой работе. Бесконечные столкновения с женой и тёщей приводили к тому, что Глинка неоднократно покидал дом и в конце концов вынужден был переселиться к друзьям.

Большие затруднения в работе над оперой вызывало отсутствие настоящего либретто, в результате чего текст нередко писался разными лицами и не всегда появлялся вовремя. Неудивительно, что при такой ситуации сочинение «Руслана и Людмилы» растянулось на длительный срок (почти на шесть лет).

В начале сентября 1839 года Глинка приехал в Новоспасское из-за неожиданной смерти младшего брата Андрея. Глинка горячо любил его и знал, как он был всем дорог. Поэтому, решив, что в такой момент необходимо поддержать мать и разделить с ней общее горе, он взял отпуск и уехал в Новоспасское. Там он пробыл около месяца.

Возвращение в Петербург проходило в спешке и волнении, вызванном его подозрениями в неверности жены. И поскольку супружеская жизнь в последние месяцы стала для него особенно тяжёлой, он решил воспользоваться первой же уликой, чтобы расстаться с женой. В ноябре 1839 года, оставив жене объяснительное письмо, Глинка переехал к своему приятелю Степанову.

В конце концов, охваченный беспокойством, Глинка решил сменить обстановку и вернулся в Петербург. Здоровье его стало несколько поправляться, хотя ему пришлось столкнуться здесь с новыми волнениями.

Ещё год тому назад, в период острых размолвок с женой, Глинка познакомился с Екатериной Ермолаевной Керн, к которой у него вспыхнуло горячее чувство, не оставшееся безответным. В порыве вдохновения композитор написал для неё свой знаменитый Вальс-фантазию и романс «Я помню чудное мгновение» на слова Пушкина, в своё время адресованное поэтом её матери – Анне Петровне Керн.

Весной 1840 года Керн заболела и вынуждена была для поправки своего здоровья уехать на юг. Глинка сразу же узнал об этом, как только прибыл в Петербург, и принял горячее участие в устройстве её дел и даже в оказании материальной помощи. Эти заботы и волнения о любимом человеке были для него не только не тягостны, но, скорее, даже целительны. Занятый мыслями о ней, Глинка часто забывал о своих горестях и болезнях, и в нём пробуждалась тяга к творчеству.

В середине августа, когда Керн вместе с матерью собралась на юг, Глинка тепло проводил их, после чего направился в Смоленск, а оттуда – в Новоспасское.

Приезд в Новоспасское совпал с относительно уравновешенным душевным состоянием композитора, что позволило ему сразу же продолжить работу над оперой. 16 сентября 1840 года Глинка прибыл в Петербург. С этого времени работа над «Русланом и Людмилой» протекала достаточно интенсивно. Это позволило Глинке уже в марте 1842 года в основном закончить партитуру оперы и представить её в дирекцию императорских театров. Опера была сразу же принята к постановке, после чего началась активная подготовительная работа, в которой принимал участие и сам автор. Наконец 27 ноября 1842 на сцене Большого Петербургского театра состоялось первое представление «Руслана и Людмилы».

Новая опера Глинки основывалась на тех же идейно-эстетических предпосылках, что и первая, но решение темы в ней было повёрнуто в иную плоскость. Если в «Сусанине» идея народности раскрывалась на фоне исторических событий, то в «Руслане» она была выражена в виде волшебной сказке, поданной Глинкой в эпически-былинном преломлении. А то, что её персонажи не исторические личности, а всего лишь сказочные герои, опоэтизированные Пушкиным, не помешало Глинке и здесь отразить характерные черты русского народа – мужество, стойкость и героизм, любовь к родине, веру в победу добра и справедливости, приверженность высоким этическим идеалам.

Тем не менее на первых порах опера «Руслан и Людмила» встретила далеко не единодушное одобрение. Вслед за царской семьёй, которая покинула театр, не досмотрев спектакль до конца, многие представители аристократической верхушки тоже поспешили выразить своё полное равнодушие к опере. Более того, нашлись и такие, которые обвиняли композитора в отсутствие яркого мелодизма, в сложности музыки, написанной якобы без учёта возможностей русских певцов. Особенно изощрялся в своих нападках противник всего передового в русском искусстве, известный своими реакционными взглядами Фаддей Булгарин.

Но были и другие отзывы на оперу, в которых подчёркивались огромные достоинства музыки, её неисчерпаемое мелодическое богатство и новизна, яркость музыкальных характеристик героев. При этом оценивалась не только вокальная сторона оперы, но и блестящее звучание оркестра, в котором Глинка показал себя непревзойдённым мастером.

Интерес к «Руслану и Людмиле» рос с каждым спектаклем – не случайно он за три месяца успел пройти 32 раза, побив в этом отношении все рекорды.

К этому можно добавить ту высокую оценку, которую дал «Руслану и Людмиле побывавший в 1842 – 1843 годах на гастролях в Петербурге замечательный венгерский пианист Лист. Он сумел сразу разгадать гений Глинки, с необычайной похвалой отозвался о его музыке и даже сделал обработку для фортепиано Марша Черномора, исполняя его неоднократно перед публикой.

В последующие годы опера «Руслан и Людмила» завоевала всеобщее признание и любовь. Ныне она считается одной из самых ярких вершин русской оперной классики. Академик  Асафьев назвал её в своих трудах даже музыкальным эпосом русского народа.

В июне 1844 года у Глинки зародилась мысль о новом заграничном путешествии. Она была вызвана желанием побывать в Париже и, быть может, познакомить французскую публику с некоторыми достижениями русской музыки. И вот, в конце июня 1844 года, попрощавшись с матерью, Глинка выехал из Новоспасского в Смоленск, оттуда направился в Варшаву, Берлин и далее – в Париж.

Вторая поездка композитора за границу продолжалась около трёх лет – до июля 1847 года. Первоначальной его целью было посещение Парижа. Но в дальнейшем глинка не ограничился этим и, получив одобрение и материальную поддержку матери, уехал в мае 1845 года в Испанию, где прожил около двух лет.

Пребывание Глинки в Испании и во Франции было очень полезно для него и оставило заметный след в его биографии. Вспоминая впоследствии о своём путешествии по Испании, Глинка писал: «Скажу вам, что я провёл там два года из лучших в моей жизни. Видел много любопытного и поэтического».

И действительно – он познакомился с интереснейшей сраной, богатой природой, народными песнями и танцами и увидел, как всё это исполняется и звучит в жизни и в быту. Впечатления оказались настолько яркими, что они вдохновили его на создание новых сочинений – знаменитых Испанских увертюр. В них нашли отражение картины испанской жизни, народных праздников и яркой, впечатляющей красками южной природы. Опираясь на испанские танцы и песни и усвоив манеру их исполнения, Глинка своими увертюрами доказал, что воссоздать колорит любой другой страны можно лишь при условии проникновения в её народный дух. Это явилось своего рода заветом для всех последующих композиторов.

В Париже, где Глинка пробыл с июля 1844 года по май 1845 года, всё также сложилось для него очень благоприятно. Он с упоением изучал достопримечательности французской столицы, знакомился с её музыкальной жизнью и композиторами, из которых наиболее выдающимся считал Гектора Берлиоза.

Самое же главное, что Глинка благодаря содействию Берлиоза смог показать парижанам свою музыку. Это было для него большой радостью. Берлиоз выступил во французских газетах, давая общую высокую оценку творчества Глинки.

Таким образом, Глинка своим творчеством первые в Европе заявил о достижениях русской музыки, о её национальном своеобразии и больших художественных достоинствах. Он хорошо понимал, что, завоёвывая успех в Париже, тем самым он прославлял и свою родину.

Так протекало второе заграничное путешествие великого композитора. Оно открыло ему ранее неведомые красоты народного искусства, дало возможность соприкоснуться с культурными ценностями Западной Европы, обрести новые знакомства и в своём лице высоко поднять авторитет русской музыки за рубежом.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ.

Приезд Глинки в Новоспасское в конце июля 1847 года после его второго заграничного путешествия был воспринят всеми окружающими как большое радостное событие. Бесконечные встречи с родными и друзьями, поездки в соседние имения, рассказы обо всём виденном и слышанном заполнили целый месяц.

Однако, как ни радостны были эти встречи и беседы, они стали постепенно обременять Глинку и, главное, не давали ему возможности приступить к работе и реализации творческих планов. А когда, наконец, обо всём было переговорено, здоровье его неожиданно ухудшилось, стал пропадать аппетит, появилась бессонница, резко обострилась болезнь нервной системы.

Через некоторое время Глинка переехал в новую квартиру в Смоленске – в дом Соколова у Никольских ворот, где прожил до самой весны. Вместе с ним поселилась оставшаяся в городе его любимая сестра Людмила Ивановна Шестакова, присутствие которой всегда оказывало на него благотворное воздействие.

Таким образом, первые четыре месяца пребывания в Смоленске Глинка довольно активно работал. Выздоровлению его и возвращению к творческой деятельности во многом содействовала забота сестры, сумевшей наладить ему спокойный и размеренный ритм жизни. «Я сидел безвыходно дома, утром сочинял, - вспоминал Глинка. – По вечерам приходило несколько знакомых, и составлялся кружок милых и искренне любивших нас приятелей». Такая тихая полузатворническая жизнь продолжалась до середины зимы.

Однако, в январе 1848 года местное дворянство во главе с губернскими властями решило устроить в честь Глинки торжественный обед и открыто выразить ему свои чувства. Вся эта затея пришлась Глинке не по душе, и он пытался сначала воспротивиться, но в конце концов вынужден был согласиться.

В означенный день, когда собрались все участвовавшие в празднике, приехал и Михаил Иванович, и был встречен полонезом из «Жизни за царя». Когда он занял почётное, назначенное ему место, между начальником губернии и губернским предводителем дворянства, все уселись и начался бал.

Из речей, произнесённых во время обеда в честь Глинки, одна была занесена в его знаменитый Испанский альбом и благодаря этому дошла до нас: «Господа, как мне приятно, как мне лестно быть избранным вами для провозглашения тоста за здоровье нашего уважаемого гостя!

Михаил Иванович! Примите через меня привет соотечественников и сограждан ваших, которые гордятся тем, что Вы – русский, что Вы – Смолянин».

Конечно, под голубым небом Италии, среди общественной артистической жизни столицы мира Парижа Вы могли найти людей, которые вернее оценили Вас, более удивлялись таланту Вашему, громче рукоплескали Вам! Но зато здесь, сколько Вы найдёте людей, которые искренно любят Вас, душевно уважают и которые, выпивая бокал за здоровье Ваше, из глубины сердец своих посылают Вам тысячи желаний успеха, счастья и всего лучшего!»

Глинка был, конечно, растроган проявлением столь тёплых чувств со стороны смолян, уже тогда понимавших и высоко ценивших его заслуги. Однако это радушие имело и свою оборотную сторону. После торжественного обеда Глинке в знак благодарности пришлось побывать во многих светских домах и выступать перед публикой, «потешая её», по его словам, пением и игрой на фортепиано. Приглашений было так много, что он не успевал отвечать на них и вскоре почувствовал страшное переутомление и нервное раздражение. Не видя иного выхода, Глинка решил уехать из Смоленска и в начале мата 1848 года в сопровождении своего секретаря Дон Педро отправился в Варшаву. После этого в Смоленске он уже не появлялся.

В течение нескольких последующих лет Глинка живёт то в Варшаве, то в Петербурге. Несмотря на частые недомогания, он встречался со многими передовыми людьми, бывает в обществе и становится свидетелем новых веяний в культурной и социально-общественной жизни страны. Их характерные черты – усиление обличительных тенденций и рост антикрепостнических настроений – нашли отражение в литературе, в живописи, в музыке. Особенно гневно звучал голос протеста в среде передовой русской интеллигенции, объединившейся в политический кружок движения в России в конце 40-х годов.

Всё это не могло не оказать воздействия на Глинку и не найти отражения в его творческих устремлениях. К сожалению, судьба не благоприятствовала ему, и по целому ряду объективных и субъективных причин многое из задуманного осталось нереализованным.

Большим ударом для композитора было известие о смерти матери, которое он получил в июне 1851 года, находясь в Варшаве. Он горячо любил свою мать и относился к ней с величайшим уважением. Это видно из его многочисленных писем к ней в разные периоды жизни. Переживания, вызванные утратой дорогого и близкого человека, привели к тому, что у Глинки на некоторое время оказалась частично парализованной правая рука.

В декабре Глинка вновь поселился вместе с Шестаковой и был очень тронут её дружеским участием в его судьбе. Действительно, она не только создавала ему благоприятные условия для жизни, но и всячески заботилась о популяризации его музыки. Благодаря её содействию 2 апреля 1852 года состоялся 2-й концерт Филармонического общества, в котором прозвучали новая Испанская увертюра и «Камаринская» Глинки, а также ряд его вокальных сочинений. Автор, присутствовавший на концерте, остался очень доволен исполнением и через несколько дней послал дирижёру оркестра Шуберту благодарственное письмо со следующими словами: «Мои сочинения были исполнены с совершенством, превзошедшим все мои ожидания…»

Так, в обстановке относительного благополучия и покоя протекала его жизнь, заполненная музыкой и общением с друзьями и единомышленниками.

И всё же Глинка не чувствовал полного удовлетворения. Он снова помышляет о заграничной поездке, мечтает подлечить своё здоровье и набраться свежих впечатлений. Особенно прельщает его Испания, о которой у него сохранились самые светлые воспоминания. В мае 1852 года, полный радужных надежд, Глинка оставляет Петербург и в сопровождении Дон Педро направляется через Варшаву в новое заграничное путешествие.

Однако планам его не суждено было сбыться. На этот раз он пробыл за границей около двух лет, живя в основном в Париже и по-прежнему часто болея. Добраться до Испании ему так и не удалось, ибо нездоровье и общее состояние духа не располагали к столь длительному путешествию.

К сожалению, в творческом отношении пребывание в Париже оказалось малопродуктивным. Правда, одно время, когда Глинка почувствовал себя окрепшим, он принялся было за сочинение украинской симфонии по повести Гоголя «Тарас Бульба». Но начатая с увлечением работа вскоре приостановилась. Как признался сам автор, уже написав первую и начало второй части, он, «не будучи в силах или расположении выбиться из немецкой колеи в развитии, бросил начатый труд, который впоследствии Don Pedro истребил».

На протяжении почти целого года по возвращении из-за границы Глинка упорно работал над автобиографическими «Записками», которые он начал писать по настоянию Шестаковой и Стасова. Этот труд оказался важнейшим документом, освещающим чуть ли не весь жизненный и творческий путь композитора. Взявшись за дело с неохотой, Глинка постепенно увлёкся и окончил описание лишь в марте 1855 года.

Снижение в последние годы жизни творческой активности композитора волновало многих его друзей. Порой они упрекали его в пассивности и даже в лености. Так, например, по воспоминаниям Шестаковой, Даргомыжский во время одной из встреч с Глинкой зимой 1854/55 года откровенно сказал ему, что «стыдно с таким талантом ничего не сочинять». Сам Глинка однажды в письме к сестре в июле 1855 года жаловался: «Владимир Стасов вчера и больно прилегает, чтобы я работал, - им нужды нет до того, здоров ли я, а пиши, пиши, да и только».

Невольно возникает вопрос – кто же тут прав?

Академик Асафьев в большом научном труде, посвящённом исследованию творческой лаборатории Глинки, очень тонко подошёл к этому вопросу и, касаясь потребности людей искусства в создании художественных ценностей, писал: «Создают – оглохнув, ослепнув, потеряв руку, даже в полупараличе, если хотят, если не могут не создавать. Создают, несмотря на отрицание и гонения, издевательства и тупое непонимание!

Перестают создавать только в том случае, когда созданное показывает, что немыслимо перешагнуть через пределы, положенные тем же сознанием, когда нельзя лгать ни перед кем – ни перед собой, ни перед искусством, когда мысль, ум ушли вперёд всех способностей и дарования, вперёд умения и таланта».

Возможно, что этим в значительной мере и объясняется то снижение творческой активности Глинки в последние годы его жизни, которое так волновало друзей композитора. И всё же в той или иной форме он продолжал творческую деятельность.

Окончив «Записки», он уже в начале апреля 1855 года создаёт новое крупное сочинение – Торжественный полонез для оркестра, использовав в первом его разделе тему испанского болеро. Примерно в это же время возникает идея написания ещё одной оперы, о чём он сообщает в письме от 7 апреля своему другу Энгельгардту.

На этот раз Глинка задумал оперу «Двумужница» на сюжет одноимённой драмы Шаховского, пользовавшейся в то время успехом у петербургской публики и долго не сходившей со сцены. В отличие от двух предыдущих опер, «Двумужница» должна была отразить новую полосу русского реалистического искусства 50-х годов и, скорее, приближалась к жанру социально-бытовой драмы. Сюжет привлекал композитора возможностью показа сцен из русского народного быта, картин удалой волжской вольницы, а также создания ярких образов главных героев, для которых композитор уже наметил конкретных исполнителей.

Казалось бы, всё предвещало успех, и вдруг… всё приостановилось. Трудно сказать, в чём была главная причина прекращения работы – по-видимому, их было несколько. Возможно, сто они были связаны с некоторой медлительностью либреттиста, с ухудшением здоровья композитора и отсутствием его любимой сестры. Но, скорее всего, главная беда заключалась в литературно-драматургической основе самой драмы, которая, как выяснилось, оказалась слишком мелкой для Глинки и не смогла его по-настоящему увлечь.

Кроме работы над Торжественным полонезом и «Двумужницей» Глинка в этот последний петербургский период был занят сочинением нескольких фортепианных пьес и романсов, а также созданием целого ряда оркестровок – как собственных произведений, так и чужих. В большинстве случаев Глинка предназначал оркестровку своих вокальных произведений для Леоновой. Это была его любимая ученица, обладавшая великолепным контральто и в дальнейшем неоднократно выступавшая в концертах с исполнением сочинений Глинки и других русских композиторов.

М. И. Глинка был не только гениальным композитором, но и выдающимся мастером оркестровки, заложившим основы русской школы владения оркестром, которые получили дальнейшее развитие в творчестве Чайковского, Римского-Корсакова и других русских композиторов. Глинка ратовал за естественное, нормальное употребление инструментов, где «всё на месте, всё законно, органически оправдано идеею сочинению». Вместе с тем, призывая к экономии в использовании оркестровых средств, он не отрицал разумного внесения красочности в звучание, исходя из принципа «истинно изящного употребления оркестра». Эти и многие другие мысли, касающиеся использования отдельных групп и инструментов оркестра, оказались мудрым наставлением для многих поколений композиторов и сохранили свою ценность и в наши дни.

Последние годы пребывания Глинки в Петербурге стали примечательны ещё и тем, что в этот период произошло особенно тесное сближение композитора с передовыми музыкантами нового поколения, унаследовавшими его принципы и идеалы. Помимо тех, кто уже раньше был вхож в дом Глинки, особенно важно отметить появление в нём молодого Милия Балакирева, вскоре ставшего главой новой русской композиторской школы. Высоко оценив его дарование, Глинка в лице Балакирева горячо приветствовал свою смену.

В конце апреля 1856 года Глинка вновь покидает Россию и теперь уже навсегда. Это было его четвёртое заграничное путешествие. Увлёкшись новой творческой задачей, связанной с изучением старинных ладов и полифонии строгого стиля, Глинка решает обратиться за консультацией к своему старому учителю и другу Зигфриду Дену. Поселившись в Берлине, он регулярно встречается с Деном и пишет под его руководством множество упражнений, стремясь, как он сам выражался, «связать фугу западную с условиями нашей музыки узами законного брака».

В Берлине Глинка много слушает классической музыки Гайдна, Моцарта, Бетховена и своего любимого Глюка. Не оставляет он занятий и по оркестровке; так, летом 1856 года им был переложен для оркестра романс Алябьева «Соловей», ставший последней партитурой композитора.

В январе 1857 года в Королевском дворце Берлина состоялся концерт, оказавшийся для Глинки роковым. Концерт прошёл успешно, но, выйдя после концерта из жарко натопленных зал Королевского дворца, Глинка простудился и заболел. Безобидная на первый взгляд простуда неожиданно привела к резкому обострению болезни печени, состояние больного стало заметно ухудшаться, и в ночь на 3 февраля Глинка скончался.

Похороны, на которых присутствовало всего несколько человек, состоялись на Троицком лютеранском кладбище Берлина. Через несколько месяцев, в мае 1857 года, благодаря настойчивым хлопотам Шестаковой прах Глинки был перевезён в Петербург и погребён на кладбище Александро-Невской лавры.

ТРАДИЦИИ ГЛИНКИ НА СМОЛЕНЩИНЕ.

Весть о кончине Глинки тяжёлой болью отозвалась в сердцах передовых музыкантов России и всех тех, кто по-настоящему оценивал великие заслуги гениального русского композитора перед родиной и её культурой. Несомненно, что великого русского композитора оплакивали не только в Петербурге и Москве, но и во многих других городах России, в том числе и в Смоленске. Однако, если пролистать единственную массовую смоленскую газету, выходившую в то время, - «Смоленские  губернские ведомости», то в ней не найти никого упоминания о кончине Глинки.

Причина отсутствия официального некролога в смоленской газете объясняется, видимо, самим характером газеты, которая совершенно не затрагивала культурную жизнь России. В ней печатались сообщения о благоденствии царского двора, о подготовке и проведении религиозных праздников, краткая международная хроника и огромное количество материала о всяких мелких событиях повседневной жизни в Смоленской губернии.

Концертная жизнь в Смоленске начала развиваться лишь к концу 60-х годов, после открытия здесь отделения Русского музыкального общества (РМО). Это привело к более или менее регулярному проведению концертов, в которых активное участие принимали местные музыканты: дирижёр Прибик, пианист Вонсовский, скрипачка Вонсовская, певицы Пенская, Рачинская и другие.

В 1870 году в среде смоленских дворян возникла мысль об устройстве памятника Михаилу Ивановичу Глинке, как гениальному русскому композитору и как дворянину Смоленской губернии. Эта мысль принята была всеми вполне сочувственно.

В результате стали постепенно накапливаться средства как от подношения частных лиц, так и от спектаклей и концертов, организуемых специально в фонд сооружения памятника.

Посредством конкурса был выбран проект. Автором единодушно одобренного проекта оказался профессор Академии художеств скульптор А. Р. фон Бок. 

Место для установки памятника выбрали в городском саду – Блонье, напротив здания Дворянского собрания. В 1883 году состоялась закладка памятника, а открытие его было намечено на 1885 год.

Торжественный день наступил 20 мая в день рождения Глинки. На это торжество собрались многочисленные представители русской культуры, в том числе виднейшие музыканты России – Чайковский, Балакирев, Глазунов, Танеев, Аренский. Почётной гостьей на празднике была сестра Глинки Людмила Ивановна Шестакова.

Наконец в назначенный час раздались звуки хора и оркестра, и под музыку знаменитого «Славься!», торжественно исполненного под управлением Балакирева, покров с памятника был снят. Взору многочисленной публики предстала бронзовая фигура Глинки с дирижёрской палочкой в руке. Памятник поражал своей выразительностью и правдивостью, великолепным ощущениям пропорций и удачным сочетанием использованного материала: чёрный гранит, киевский лабрадор и тёмная бронза.

Большое впечатление производили высеченные на пьедестале и обрамлённые бронзовым венком слова: «ГЛИНКЕ – РОССИЯ».

Это действительно было так! Царское правительство не отпустило на сооружение памятника ни одного рубля, и его воздвигли исключительно на средства, пожертвованные русским народом, Россией.

И хотя памятник уже был открыт, выяснилось, что ещё не всё было доведено до конца. Шестакова, принимавшая деятельное участие в установке памятника, выразила желание обнести его решёткой и пожертвовала на неё значительную сумму денег.

Проект решётки поручили академику архитектуры Богомолову, который за сравнительно короткий срок блестяще справился со своей задачей. К осени 1886 года решётка, искусно отлитая в металле мастером Винклером, была готова. Она получилась настолько удачной, что Шестакова сочла уместным до отправления в Смоленск выставить её для обозрения в Петербурге. Как и следовало ожидать, решётка вызвала всеобщее одобрение, что нашло даже отражение в ряде газетных откликов.

Оживление культурной жизни Смоленска во второй половине XIX и в начале XX века захватило различные сферы, в том числе и образование. Идея создания музыкальной школы в Смоленске зародилась ещё в 1885 году при открытие памятника Глинке. Уже тогда подчёркивалась важность организации подобной школы, которая, конечно, должна была носить имя великого композитора. Однако средств для открытия школы было недостаточно и, в конце концов, вопрос об открытие музыкальной школы пришлось отложить на неопределённое время.

Вернуться к нему удалось лишь в начале 900-х годов. На этот раз деятельное участие в решении проблемы принял племянник Глинки Александр Николаевич Измайлов. Он составил соответствующее ходатайство о разрешении открыть школу и предложил проект устава. Согласно этому уставу в школе намечалось три отделения – младшее, среднее и высшее, по два года обучения в каждом. При школе должны быть созданы классы для хора песенников и балалаечников с целью возрождения народных песен в их чистом виде.

После долгих хлопот было получено разрешение, и в сентябре 1906 года открытие музыкальной школы имени Глинки наконец состоялось. Оно явилось большим событием в культурной жизни Смоленска.

Однако школа просуществовала всего несколько лет. Отсутствие надёжного материального обеспечения очень сковывало её возможности и постепенно привело к тому, что школу вынуждены были закрыть.

Несмотря на все эти неудачи, музыкальное обучение в Смоленске не прекращалось. В городе всегда были опытные музыканты, которые охотно давали частные уроки. А одно время здесь существовала даже частная музыкальная школа, которой руководил скрипач Клин. В ней обучали игре на фортепиано и скрипке, преподавали теорию музыки. Школа пользовалась популярностью, не случайно поэтому ежегодные отчётные концерты её учащиеся проходили в зале дворянского собрания.

Активно развивалась концертная жизнь. В 1901 году в Смоленске возник музыкальный кружок, который благодарные смоляне назвали именем Глинки. Целью этого кружка помимо пропаганды музыки великого композитора было содействие общему музыкальному просвещению населения. В 1909 году на базе кружка возникло Смоленское симфоническое общество. Оно устраивало в городе общедоступные симфонические концерты, в которых исполнялись произведения русских и западноевропейских композиторов. К участию в концертах помимо местных сил привлекались артисты из Москвы и Петербурга.

С празднования юбилея 150-ти летия со дня рождения Глинки в Смоленске решено проводить ежегодный фестиваль его имени. В этом году прошёл 50-й фестиваль, на котором была исполнена его бессмертная опера «Руслан и Людмила».

Наконец, нельзя не упомянуть ещё об одной попытке местных властей предреволюционного Смоленска воздать должное памяти Глинки, что стало известно благодаря недавно обнаруженным документам. Они касаются старинного имения Новоспасское, где Глинка родился, провёл своё детство и с которым связаны многие страницы его биографии.

После смерти отца Глинки Ивана Николаевича, Новоспасское было переведено на имя его младшей сестры – Ольги Ивановны Измайловой. Но не прошло и трёх лет, как Ольга Ивановна тяжело заболела и скончалась. Хозяином имения стал её муж Измайлов. Будучи военным человеком, он жил в основном в Петербурге, и хозяйство его мало интересовало. К тому же он скоро вторично женился и, почувствовав, что Новоспасское его тяготит, решил продать имение коломенскому богачу, купцу Рыбакову.

А дальше наступил самый трагический момент в судьбе Новоспасского. Как вскоре выяснилось, Рыбаков не собирался здесь жить, ему понравилась усадьба лишь с точки зрения добротности материала, из которого она была выстроена. Не думая ни о чём другом, руководствуясь только своими планами, он разобрал главный дом и ряд других флигелей и перевёз всё это в 1882 году в Коломну, чтобы построить там казармы для рабочих.

Такой печальный конец оказался у некогда цветущего имения Глинок, которое с большой любовью и усердием отстраивалось и расширялось отцом композитора Иваном Николаевичем Глинкой. И никому из власть имущих официальных лиц не пришло тогда в голову заинтересоваться судьбой этого драгоценного уголка и спасти его от гибели.  

Мысль о восстановлении Новоспасского возникала ещё до революции, но, осуществить её в то время было практически невозможно. Осуществление заветной мечты – восстановить усадьбу Глинок в том виде, в каком она была при жизни композитора, натолкнулось на большие трудности. От разрушенного около ста лет назад имения не осталось почти никаких зримых следов. И всё же выход был найден. Помогли сохранившиеся воспоминания современников, а главное – отыскалась подробная опись имения, составленная членом ельнинской дворянской опеки в 1860 году.

По решению Министерства культуры РСФСР и Союза композиторов восстановление усадьбы было поручено Спецпроектреставрация. Придавая большую важность предстоящему делу, институт выделил для этой цели известную своими реставрационными работами мастерскую № 5 и назначил главным архитектором Яновича. Были отпущены большие средства, подключена Смоленская специальная научно-реставрационная производственная мастерская, и работа началась.

На пути осуществления проекта и возрождения усадьбы стояло немало трудностей в связи с невыясненными деталями, касающимися внутреннего и внешнего оформления зданий. Но это не останавливало реставраторов, задавшихся целью не ограничиваться только центральным домом, но и восстановить ряд флигелей, церковь, сильно пострадавшую в годы Великой Отечественной войны, и парк.

Наконец наступил день 27 мая 1982 года, когда двери музея торжественно раскрылись и первая группа посетителей переступила порог. Помимо экспозиции, посвящённой жизни и творчеству Глинки, сотрудники музея подготовили несколько комнат, в которых воссоздан историко-бытовой интерьер того времени. Умело подобранные экспонаты создавали полное ощущение, что это подлинные помещения и обстановка дома Глинок.

В день открытия музея его посетили первый секретарь Смоленского обкома партии И. Е. Клименко и первый секретарь правления Союза композиторов СССР Т. Н. Хренников. Они дали высокую оценку выполненной работе и выразили глубокую благодарность всем, кто вложил свой труд в восстановление усадьбы и открытие Музея Глинки. И. Е. Клименко в своей книге «Думы о былом» написал: «Откровенно говоря, не простым делом оказалось воссоздание Дома-музея Глинки. Пушкинский заповедник на Псковщине создавало государство, а нам пришлось преодолеть много неимоверных трудностей и препятствий в основном самостоятельно. Но благодаря пониманию людьми того, что делаем святое дело, в силу их воли и исключительного ответственного их отношения к работе, в основном все объекты музея были возведены и отреставрированы в установленные сроки.

Таким образом, получила реальное воплощение наша возвышенная мечта. Создано ещё одно великолепное хранилище вечных человеческих ценностей. А творчество Глинки представляет собой величайшую ценность».

Подобно творчеству Пушкина в литературе, творчество Глинки в музыке воплотило в себе высокую нравственную сущность национального русского музыкального искусства, его величавую красоту, облечённую в классически стройные формы. В этом корни любви русского народа к великому русскому композитору Михаилу Ивановичу Глинке, преклонение перед его светлым гением.

Список использованной литературы.

1.   Сальников Г.И. «Глинка в Смоленске». Смоленск: Моск. Рабочий, Смоленское отделение, 1983 г.

2.   Деверилина Н. В., Королева Т. К. «Я открою вам сердце моё».Смоленское областное книжное издательство «Смядынь», 2001 г.

3.   Клименко И.Е. «Думы о былом». Смоленск: областная журналистская организация. 1998 г.

4.   Глинка М. И. «Записки» Подготовил А.С. Розанов. Москва, «Музыка», 1988 г.

5.   Альбом «Михаил Иванович Глинка». Издание второе. Составитель А.С. Розанов. Москва, «Музыка», 1987 г.